КУРТКИ
В холодные декабрьские дни 1979 года, когда на руках у Тоцкой бригады, которую возглавлял автор, было четыре нераскрытых дела, а самого автора ( в то время капитана) круто допрашивали об обстоятельствах командования им, автором, в ночь с 28 на 29 декабря 213-й мотострелковой дивизией ( это другая, еще та история), Алик раскрыл дело о хищении танковых курток со складов этой несчастной дивизии, которую грабило подавляющее большинство личного состава и все близ живущее население.
Одна партия этих ворованных курток, как установил Алик, была куплена в складчину водителями таксопарка. Кто носил или хотя бы видел танковые куртки, тот поймет, что купить такую вещь за 40 рублей - очень выгодное коммерческое предприятие, результатом которого является шикарный внешний вид и гарантированная защита от трескучих Оренбургских морозов и пронизывающих степных ветров.
Однако наивные обыватели, покупая эти куртки, не знали, что куртки являются штатными принадлежностями танков, в розничную продажу не поступают, а списываются с понижением категории, вплоть до сдачи на окружной склад, где их актируют поштучно, распарывают и делают набивку солдатских матрацев.
Таким образом, по соответствующему нормативному акту МО СССР, любой куртконосец, не являющийся членом экипажа танка, автоматически зачислялся в разряд расхитителей социалистической собственности, а именно: военного имущества. То есть, ношением этой куртки вдали от танка, он обрекал СССР на снижение боеготовности и подлежал за это уголовной ответственности.
Говоря человеческим языком, органы могли хватать всякого штатского в куртке и, уж если и не сажать его в кутузку, то куртку отбирать, имели право.
Этим правом и воспользовался автор, когда, для закрепления доказательств хищения и с целью установления продавцов, с соблюдением всех норм УПК, пригласил предприимчивых таксистов и слесарей в танковых куртках, пришедших на смену и сдающих смену в два автобуса с целью препровождения в милицию для составления протоколов выемки.
Планировалось, после выемки и допросов в качестве свидетелей, развести несчастных по домам, чтобы они могли переодеться в легально приобретенные одежды и приступить к работе.
Автобусы остановились около милиции, автор, успокоив мужиков, что сажать их не будут, а деньги свои они получат с продавцов, ушел договариваться о помещении для составления протоколов.
Через пятнадцать минут, выйдя из милиции, автор увидел, как теперь говорят, несанкционированный митинг полураздетых разъяренных таксистов и слесарей, но не увидел автобусов и курток. Был декабрь и этим все сказано.
Послав автора по матери и плюнув на свои сорок рублей, мужики разбежались, оставив на всю жизнь в своем сознании гнев и презрение к работникам военной прокуратуры. Никто из этих мужиков так и не сознался потом, что именно у него была изъята куртка танковая штатная.
Оказывается, в это время у здания милиции оказался Алик, который утром отпросился до обеда встречать приезжающую к нему в гости из Оренбурга жену Анжелику и ошивался в поселке, ожидая автобус до вокзала, и, пользуясь случаем, разминался пивком.
Алик, узнав у сопровождавших автобусы военных, что операция по изъятию курток проходит успешно и близка к завершению, и справедливо полагая, что появившись перед начальством с “изъятым в ходе следствия похищенным военным имуществом”, он сорвет бурные и продолжительные аплодисменты ( тем более, что дело раскрыл именно он, а не автор, который, гад, примазался к славе лучшего следователя и затеял какое-то никому не нужное закрепление доказательств), быстро раздел работяг и послал их в милицию для оформления протоколов, а сам укатил на двух автобусах на вокзал, встретил жену с подругой и с понтом появился перед прокурором и командованием дивизии, отрапортовав по всей форме.
В милицию мужиков не пустили, да и не очень они туда рвались, а установить потом у кого именно были изъяты куртки и вообще как они появились в деле, не представилось возможным.
Получилось, что автор просто ограбил каких-то неизвестных, а Алик притаранил добычу прокурору.
Долго после этого по селу Тоцкое ходили ужасающие слухи о том, что военные совсем оборзели: среди бела дня раздевали на улице прохожих. Тем более что народ действительно видел бегающих по улицам мужиков в одних рубашках, которые, естественно, поддерживали версию об ограблении, причем многие вполне искренне.
Злосчастные куртки эти долго валялись в прокуратуре и на них любил спать Юра Бабанов, когда не мог добраться домой после излишних возлияний.
Автор сполна и справедливо, как руководитель следственной бригады, получил по мозгам.
Алик оправдывался знаменито.
Сравнив автора с Жегловым, неправедным путем добывшим доказательства против Кирпича, Алик себя зачислил в Шараповы, что и стало его вторым, после Чебурашки, псевдонимом.