Эпилог
Современный конец этой истории (или этих историй) вызывает грусть у автора, так как доказывает неизменную истину, что все хорошее когда-нибудь кончается. Это случилось уже после того, как вышеизложенный эпос или опус был написан. Нет, слава богу, Алик жив и, по своему, здоров.
Как уже говорилось, бросив пить, Алик превратился в заурядного скучного и склочного чиновника, стремящегося за счет коньюктуры повысить свои звание и должность.
Подчиненные его не любили, начальство тоже, так как уже не было рядом нас, знающих Алика и способных если и не понять его, то хотя бы посочувствовать.
В общем, Алик почти добился своего: стал начальником модного отдела по борьбе с организованной преступностью и ему засветили звезды господина полковника.
Но тут он, как показалось всем окружающим, свихнулся.
Если бы спросили нас, мы бы рассказали, что он просто впал в свое обычное, свойственное ему состояние, в каковом пребывал половину своей жизни, а потом он это состояние скрывал, так как вдруг понял, что нужно притворяться, а то выкинут.
Ну вот он так успешно претворялся от старшего лейтенанта до подполковника и сходил за особо сволочного, но, в принципе, обычного клерка.
В общем, Алик немножко засуетился и немножко рано подумал, что теперь все, теперь он начальник, теперь он может то многое, чего лет пятнадцать он себе не позволял.
И развернулся во всю дурь.
Спровоцировал Алика на подвиги пожар в кабинете прокурора округа. Там что-то в проводке замкнуло, коротнуло и возник небольшой огонь с дымом, который бдительным дежурным был в одночасье потушен подручными средствами из графина с водой.
Узнав об этом, Алик стал нашептывать сослуживцам, что это, мол, предупреждение прокурору за его несправедливое отношение к некоторым талантливым офицерам. При этом Алик хитро подмигивал, таинственно улыбался и шепотом убеждал собеседника, что если гонения будут продолжаться и «кое-кому так и будут задерживать представление на полковничье звание, то и бомбу в кабинет подложат».
Обалдевший очередной собеседник быстро соображал что к чему, а так как Алик в своих беседах был активен, то к обеду вся прокуратура округа знала, что Алик устроил пожар в кабинете прокурора, а через несколько дней устроит там же взрыв , «эквивалентный 400 граммам тротила». Особенно завораживала и убеждала эта точность в оценке Аликом мощности предполагаемого взрывного устройства.
Узнал и прокурор, узнали и особисты. Из Москвы срочно выехала комиссия службы собственной безопасности ГВП. Алик не кололся, но паузу держал как Шаляпин, заставляя крутых мужиков здорово сомневаться в его невиновности.
Однако, пронесло опять снаряд мимо окопа. Прокурору посоветовали «не брать в голову». Он и не брал, но вопрос о назначении Алика на полковничью должность как-то отпал.
Пережив мандраж от ночных допросов-бесед и не получив вожделенные три звезды, Алик стал в открытую выступать против курса партии и правительства прокуратуры округа.
Не сумев создать легальную оппозицию, Алик нашел какого-то пропойцу-журналиста из желтой прессы, который ради красного словца и ста граммов готов был уделать всех: и демократов, и коммунистов, и конечно эти « насквозь коррумпированные правоохранительные органы».
С этим представителем древнейшей профессии Алик закрывался в кабинете и сидел часами.
Что уж ему там наврал Алик наверное никто не знает, но результат превзошел все ожидания. То есть материалы про коррупцию в военной прокуратуре нигде напечатаны не были, но пьяный корреспондент во всех пивнушках Самары нес такие страсти, что друзья-собутыльники на полном серьезе советовали ему куда-нибудь убежать, дабы не повторить судьбу некоторых коллег, ставших жертвами своих публикаций.
А так как Самара город хотя и миллионный, но все-таки маленький, а типажи героев неопубликованных наветов Алика были узнаваемы или прямо называемы, терпение офицерского корпуса лопнуло. И на офицерском собрании сослуживцы единодушно потребовали увольнения Алика в запас. Что и было сделано, так как выслуга лет Алика позволяла избавиться от этого возмутителя спокойствия вполне законно.
Алик попробовал судиться, однако проиграл.
Как говорит его сокурсник и сослуживец Саша Самсонов, Алик сидит дома и пьет лекарства. Ну и дай бог ему здоровья.
29 июня 1998 года