ЛУЧШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ
Алик раскрыл дело о хищении полушубков и танковых курток из армейских складов. Раскрыл до смешного просто, хотя над этим делом безрезультатно работали лучшие умы гарнизона, в том числе и автор. И никому из этих интеллигентных кретинов не пришло в голову, что в склады, не нарушая замков и печатей, можно проползти на пузе под воротами, так уж эти ворота были сделаны. Правда, автор бы не прополз и Володя Родионов тоже бы не прополз, а вот Алик прямо в парадной шинели прополз, а дальше раскрутил всю банду, тут же на месте у складов выявив ценного свидетеля.
Он отобрал автомат у часового, который в это время находился на посту по охране складов, с интересом наблюдая за упражнениями Виталика, и приказал тому тоже ползать под воротами. Когда часовой в третий раз продемонстрировал возможность проникновения в склады, Алик просто и дружелюбно посоветовал ему во всем сознаться и назвать подельников
Часовой тут же поведал, что сам он не ползал, так как воровать разрешается только дембелям, а он еще молодой и будет ползать только через год и тогда наворует полушубков и танковых курток, продаст их в Бузулуке на рынке и на дембель поедет с бабками. “Все так делают”,- простодушно пояснил часовой, оказавшийся к тому же земляком Алика.
Оказывается начальник складов прапорщик Булочка, которого все подозревали в крупном хищении, тянул только на мелкое хищение и на большую халатность. Тянули на это дело и средней руки должностные лица дивизии, которые и сами брали помаленьку, и другим не мешали. Основными расхитителями были караульные солдаты, которые за полгода растаскали почти все из того, что охраняли.
Вся рота охраны была “в курсе”, в том числе и начальники караулов, а один из прапоров даже открыл в деревне магазин (построил такую будку с окошком и написал на ней “Магазин”), где спокойно торговал уворованными армейскими шмотками. С помощью молодых солдат, не допущенных к этому бизнесу и поэтому откровенных до безобразия, действуя оперативно и напористо, Алик выявил всех причастных, изъял часть похищенного, произвел ряд арестов в разных регионах СССР и в короткий срок закончил дело, посадив на скамью подсудимых человек двадцать солдат, сержантов, старшин, прапорщиков и господ офицеров.
Это было, несомненно, громкое дело и Алика заслуженно направили на совещание в Москву, где Главный Военный Прокурор лично вручил ему грамоту и радиоприемник “Россия” как лучшему следователю в ПриВО.
В тот день, когда Алик, хорошо поддавший по поводу признания его заслуг, возвратился в Оренбург, вся контора отмечала какое-то глобальное событие, кажется присвоение прокурору полковника. Отмечали в офицерском кафе в присутствии и с участием начальника следственного отдела округа полковника Нисенбаева Григория Семеновича - солидного седого дядьки - справедливого и мудрого, которого все уважали и побаивались.
По этому случаю наливали “по-штатски”, то есть в рюмочки, вели себя сдержанно и ждали, когда начальники уйдут. Чтобы сильнее выпендрится Василий Митрофанович Хорошилов-тот самый наш прокурор, который мог выпить и с дежурным за компанию, тут приказал автору (громким командирским голосом) вообще не пить на случай какого-либо происшествия. “Хорошо”,- одобрил Григорий Семенович, - “ А то вдруг, какое происшествие, а тут оперработник и трезвый, хорошо”.
И происшествие, в лице Алика, тут же появилось в дверях зала, где чинно и скучно происходило мероприятие.
Окинув масленым взглядом великолепный стол, который Митрофанович от радости события соорудил на свои кровные, Алик, тут же полез обниматься к Нисенбаеву показывая ему грамоту и радиоприемник “Россия”. При этом он ухитрился налить себе фужер водки, хлопнуть его махом и опрокинуть на брюки растерянного начследа салат с майонезом. Все эти действия Алик сопровождал хохотом и беспрерывными выкриками: “Поняли, кого ругали..., поняли, кого из комсомола исключили... ? и матерь вашу..., лучшего следователя ругали...., лучшего следователя исключили..., и все вы..., и всех вас...”.
(Автор не поклонник Алешковского, Лимонова, Медведевой и прочих подобных писателей, поэтому читатель сам может догадываться, кто были мы и куда нас посылал и засовывал Виталик, а также какие противоестественные сексуальные действия с представителями животного мира и, почему-то с мертвыми неграми, он предлагал нам проделывать за то, что его действительно исключили из комсомола за очередное мерзопакоство, которое он сотворил пару месяцев назад).
Прокурор, зная буйный нрав своего подчиненного, криво улыбаясь начальнику, грозно показал глазами автору на выход. Желая получить более подробные инструкции, автор жестами спросил, - “Домой?” Прокурор радостно закивал головой. С помощью солдата-водителя Ивана Алика вежливо вывели за дверь, где пояснили, что лучше спать, чем хулиганить.
Уважая физическую силу, Алик тут же стал дружелюбен и вежливо согласился сесть в машину прокурора и отбыть домой, чему мы, сдуру поверили и вернулись в зал, где все дружно уговаривали Григория Семеновича не обращать внимания, так как ну выпил человек на радостях, ну не рассчитал дозу, но ведь лучший следователь и т.д. и т.п. Дурная русская привычка все на пьянку списывать. Но - пьяный проспится, дурак - никогда.
Минут через пятнадцать в кафе заглянул хмурый Иван и поманил автора на выход.
“Ничего не смог сделать, Алик Иванович приказали привезти его обратно”.
“И где же он, наш лучший следователь?”
“Лекцию читает”,- ответил Иван и показал на улицу.
Надо пояснить, что через дорогу напротив кафе располагался городской призывной пункт, который, по случаю весеннего призыва был облеплен родителями, невестами, друзьями призывников, причем трезвых среди них, естественно, не было.
Так вот, около ворот призывного пункта, по колено в луже стоял Алик и, размахивая руками, читал собравшейся толпе, утвержденную Главпуром МО СССР лекцию об уголовной ответственности военнослужащих, которую следователи каждый призыв читали призывникам и которую все знали назубок.
Лекцию Алик сопровождал таким смачным матом и антисоветскими комментариями, что толпа просто покатывалась, а одна тетка, сама пьяная как водка, истошно кричала, что, дескать вот каким командирам отдаем сынков.
Два майора из военкомата, желая пресечь эту эстраду и, одновременно, не решаясь в ботиночках вступить в глубокую лужу, тщетно суетились вокруг, дополняя веселья поддатой толпе. Из лужи Алика вынес Иван.
Ночевал Алик в офицерской камере на гарнизонной гауптвахте.